Или даже хуже. Он отогнал эту мысль, сосредоточившись на необходимости пережить следующие несколько секунд и биться за завершение миссии. Он не мог себе позволить задумываться о далекоидущих последствиях происходящего.

— Отступать! — приказал он. — Танки идут первыми! Пробивайтесь!

Он повел болтером и попятился. Пальба Кулаков Образцовых заставила Механикус дрогнуть. В воздухе летали тучи осколков. Танки поравнялись с космодесантниками. Их пушки взревели одновременно с визгом энергетических залпов врага. Танк системы «Хищник» «Крик Ромы [17] » пробил автопушкой дыру в центре туловища катафрона-прорывника, и голова сервитора дернулась назад в воспоминании о предсмертной агонии. Он был отомщен мгновение спустя, когда по «Крику Ромы» ударили плазменная кулеврина катафрона-уничтожителя и искореняющий луч «Онагра». Трещали разряды энергии. Металл плавился и испарялся. «Крик Ромы» подался вперед, судьба его и находящихся внутри боевых братьев была уже решена. Он смял гусеницами ряды скитариев и взорвался. Взвился огромный огненный шар — признак детонации боекомплекта и силовой установки. Тейн воспользовался стеной огня как прикрытием и сдвинулся вправо.

— Сюда! — скомандовал он братьям. — Обходим с фланга!

Танковое сражение было сплошной огненной бурей осколков и энергетических вспышек. Взрывы не прекращались, наполняя улицы. Боевые колоссы крушили друг друга с расстояния не больше чем несколько десятков метров. Кулаки Образцовые двигались сквозь огонь, дым, пульсирующую энергию и вихри осколков. Пехотинцы обеих армий двинулись к танкам, и машины набрали скорость. Даже на столь близком расстоянии некоторые выстрелы попадали мимо цели, разрушая мануфактории по обе стороны проспекта. Тейн вел свою роту к постройке, но предполагаемое укрытие уже начинало осыпаться.

— Тамариус, — передал он по воксу сержанту, руководящему десантированием капсул. — Что там у вас?

Он позвал еще дважды, прежде чем Тамариус ответил, едва слышно в хаосе помех.

— Ворота держатся, магистр. Мы пытаемся пробить их мелта-бомбами, но это будет небыстро. Наши позиции уязвимы.

— Держитесь, брат-сержант. Мы подойдем с восточного фланга.

— Нам могут понадобиться более отчаянные меры, чтобы сокрушить эту преграду.

— Вас понял. Но мы еще не подошли.

Если Тамариус и ответил, голос его потонул в треске статики.

Робот «Кастелян» выступил из дымовой завесы. Он выстрелил из всесжигателя, и на роту Тейна обрушился поток горящего прометия. Раалега принял основной удар на себя, и мощный поток прожег швы его брони и наполнил шлем. Плоть и металл расплавились. Падая, он бросил в робота гранату и попал в левую ногу. Машина пошатнулась и чуть не раздавила находящегося рядом инфокузнеца. Миг спустя жрец погиб от болтерного огня, но робот продолжал наступать. Лишенный управления со стороны инфокузнеца, он следовал последним указаниям заложенной в него программы — идти и жечь все подряд, пока не будет уничтожен или не закончится горючее.

На «Кастеляна» обрушились залпы из болтеров. Тот задергался на ходу, но не прервал атаку. Тейн побежал сквозь пламя, температурные и радиационные сенсоры горели алым. Он обогнул тяжело шагающего робота, утер прометий, чтобы яснее видеть, нацелил болтер на ствол всесжигателя и выстрелил. Орудие взорвалось. Горючее тут же вспыхнуло, взметнулось вверх, и следом детонировала батарея питания «Кастеляна». Тейн отскочил — подальше от всепожирающего огненного потока. Робот горел в собственной жизненной силе, он остановился и наклонился вперед, беспомощно повесив руки. Обездвиженный, он стоял металлическим изваянием посреди огненного озера.

Рота прошла под арками в мануфакторий. Две огромные трубы обрушились, сокрушив верхние этажи центральной постройки. Кулаки Образцовые вошли в руины из железа и рокрита, первый этаж представлял собой сплошные развалины. Некоторые колонны еще поддерживали несколько метров сводов, а остальные сломались, точно кости, и пространство между полом и тысячами тонн обломков составляло менее двух метров. Из поврежденных труб вырывались перегретый пар и горящие газы. Порванные электрические кабели толщиной в руку Тейна искрили и извивались, словно змеи в агонии. Печи тридцатиметровой высоты треснули, заливая пол расплавленным шлаком. Мануфакторий представлял собой мертвую планету в миниатюре, и это был лучший путь, чтобы прорваться к Тамариусу и внутрь горы Павлина. Тяжелое оружие Механикус сюда не достанет.

— Комплекс очень нестабилен, — заметил Алойзий.

— А я и не планирую тут остаться, — сказал Тейн.

— Ван Аукен может додуматься обрушить его нам на головы.

— Вот и еще одна причина поторопиться. И отвлечь его. — Тейн обратился по воксу к пилотам: — Надо действовать, братья. Сосредоточьтесь на Механикус, находящихся на улице.

— Есть! — отозвался Преко сквозь щелчки помех.

«Громовые ястребы» с воем пронеслись над проспектом, обрушивая вниз потоки огня из тяжелых болтеров и лазпушек и ракет «Адский удар». Танковое сражение продолжалось. Рев разрушения не прерывался ни на миг, стена огня от взрывов казалась непроницаемой. Тейн зашагал сквозь огонь и руины мануфактория. Кулаки Образцовые карабкались через груды развалин и под ними, пробивая себе путь через перекошенные в рамах железные двери и крошащиеся от перегрузок стены. Позади все продолжало разваливаться. Гора могла вот-вот обрушиться им на головы.

Они оказались далеко за пределами линии фронта Механикус на улице. Тейн прикинул, что непосредственно от Ворот Фарсиды их отделяет меньше ста метров.

Сопротивления не было.

Когда они вышли на открытое пространство, пол которого был покрыт потеками застывающего металла, Алойзий сказал:

— Магистр ордена, а где скитарии?

Едва ли можно было ожидать, что вся пехота задействована в уличных боях.

— Ауспик? — спросил Тейн.

— Ничего… — отозвался Кахагнис из середины фаланги.

Тейну не понравилась его заминка.

— Почему ты не уверен?

— Показания прибора разнятся, помехи сильные. Когда мы…

А потом на них опустилось ничто. Ничто было белым шумом в воксе, белым шумом в оптике и пронзительным воплем. Уши и рот Тейна наполнились кровью. Боль пронзила глаза тысячей осколков разбитого зеркала.

Откуда-то доносился гул. Он вибрировал за пределами слышимых частот и был острее клинка.

А потом — запах крови. Запах резни.

Глава 2

Орочья луна давила на Терру своим присутствием. Ее остановили, и прямой угрозы не было, но самого факта ее существования хватало. Она проходила по орбите, вновь и вновь внушая страх людям, что неверяще взирали на ее очередной восход.

И Верховные лорды колебались. Верховные лорды интриговали. При виде их, собравшихся на помосте, у Курланда сводило скулы от презрения и гнева.

Когда Имперский Кулак проходил по Великому Залу, под его сапогами хрустела мраморная крошка, осыпавшаяся с потолка. Каждый раз, входя в Зал, он видел все меньше красот помещения и все больше упадка. В каком-то смысле все это символизировало Империум — то, что с ним стало. Фризы потрескались. Ряды сидений обвалились, и обломки никто не удосужился убрать. Трещины на куполе превратили фреску с Великим крестовым походом в горькую сатиру.

Огромная статуя Рогала Дорна почти не пострадала. Примарх оказался несгибаемым. Он взирал сверху вниз на помост Верховных лордов, и Курланду в его лице и безжалостном взоре чудилось отвращение. Еще бы у Преторианца не вызвало ужас то, во что превратилось правительство Терры.

Курланд разделял это отвращение — но и стыд тоже. Сместив лорда-жиллимана Удина Махт Удо и став лордом-командующим Империума, Курланд стер черту, отделявшую его от Верховных, — теперь он был одним из них. Их ошибки были и его собственными.

Имперских Кулаков более не существовало — кроме него самого. И да, он действовал, он объединял ордены-наследники. Да, сыны Дорна снова стояли на страже Императорского Дворца. Но зачем? Болезненная опухоль орочьей луны никуда не исчезла — вечное напоминание о Звере, обескровившем Империум. Совет по-прежнему был расколот на фракции. И вот уже, вместо хоть какого-нибудь намека на выступление против чужаков, линии разломов, прошедших по Империуму, превратились в пропасти.